Жорж Бордонов - Мольер [с таблицами]
Среди зданий, украшающих Пезенас, особого упоминания заслуживает дворец Альфонс. Его ренессансный фасад замечателен чистотой стили. Но нас больше всего занимают итальянские лоджии с балюстрадой, где вечером 8 ноября 1654 года были устроены ложи для гостей принца де Конти. В тот день принц принимал почести от участников Штатов и давал для них представление. У подножия этих колонн, в этом дворике, невольно вызывающем в памяти Кальдерона и Лопе де Вега, Мольер, Мадлена Бежар и их товарищи играли с таким блеском, что воспоминание о том вечере не изгладилось до наших дней.
КУПО Д'АССУСИ
После Пезенасских Штатов 1650 года Мольер покидает эти края и отправляется в Париж. Существуют разные гипотезы относительно мотивов его пребывания — без сомнения, довольно длительного — в столице. Оно засвидетельствовано нотариальным актом от 4 апреля 1651 года, которым Мольер подтверждает свой долг в 1965 ливров Жану II Поклену. Возможно, следовательно, что Мольеру надо было уладить какие-то семейные дела. Но не воспользовался ли он этой поездкой, чтобы закинуть удочку насчет своего возвращения в Париж, попробовать (явно преждевременно) установить какие-то связи?
Его след в провинции обнаруживается только 12 августа 1652 года. Вместе с Мадленой Бежар он крестит Жана-Батиста, первенца Эдма Вилькена, сьера Дебри, и Катрины Леклерк. Супруги Дебри — из лучших актеров Мольера. Они останутся ему верны до самой его смерти и далее последуют за Армандой в театр Генего.
Затем труппа направляется в Лион. Здесь ее ждет прочный успех, и она будет приезжать в этот город каждую зиму; отсюда она предпримет свое главное, самое рискованное путешествие — возвращение в Париж. Лион, окно в Италию, экономически уже очень развитый город; текстильная промышленность его обогащает. Культурная жизнь здесь кипит. В Лионе свои «прециозницы»[79], свой Отель Рамбуйе[80]. Лионцы большие любители и знатоки театра. «Успех в Лионе, — пишет Леон Шансерель, — означает окончательное признание». Такого успеха стараются добиться несколько трупп. Первенство принадлежит Итальянцам, но мы помним, что Мольер восхищается великим Скарамушем и учится у него, так что здесь он в своей стихии. Как глава труппы (Дюфрен, очевидно, отказался от этих обязанностей где-то около 1650 года), он ангажирует знаменитую «Маркизу». Ее настоящее имя — Маркиза-Тереза де Горль, дочь Жака де Горля, «оператора» швейцарского происхождения. Она помогает отцу продавать всякие снадобья, танцуя на площадях и ярмарках, показывая при этом очень стройные ножки. 19 февраля 1653 года она выходит замуж за актера мольеровской труппы, Рене Бертело, сьера Дюпарка, добродушного толстяка, «человека круглого во всех отношениях»; он тоже будет одним из верных. В Лионе же Мольер снова встречает старого знакомца с улицы Сент-Оноре — Рагно, бывшего пирожника, подавшегося в актеры, которого увековечит Ростан в «Сирано де Бержераке». Мольер ангажирует и его и его дочь Мари; она позднее выйдет замуж за Лагранжа, автора «Реестра».
В 1653 году Даниель де Коснак, приближенный принца и будущий епископ Воланский, узнав, что Мольер в Лангедоке, приглашает его в Ла-Гранж-де-Пре, чтобы развлечь госпожу де Кальвимон, любовницу Конти. Принц, малорослый, смуглый, горбатый, вероломный, вовсе недостойный быть братом Великого Конде, пока еще ведет рассеянную жизнь. Он сначала готовил себя к духовному званию, но Фронда сбила его с толку. Он женился на племяннице Мазарини, но она не сумела его удержать, хотя была добра и хороша собой. Коснак — как это часто бывает в те времена — духовник принца и одновременно поставщик развлечений. Что до госпожи де Кальвимон, то она просто наглая тварь. Итак, Мольер, по приглашению этого странного капеллана, пускается в путь. Коснак рассказывает:
«…Пока эта труппа готовилась к отъезду по моему зову, в Пезенасе появилась другая — труппа Кормье. Нетерпеливость, свойственная господину принцу де Конти, и подарки, которые эта другая труппа поднесла госпоже де Кальвимон, послужили причиной тому, что труппу оставили в замке. Когда я попытался заметить господину принцу де Конти, что по его приказу я связал себя обязательством с Мольером, он ответил, что с тех пор он сам связал себя обязательством с труппой Кормье и что будет куда приличнее, чтобы я изменил своему слову, чем он — своему. Тем временем Мольер прибыл в замок и попросил, чтобы ему по крайней мере возместили расходы, на которые его вынудили пойти для такого путешествия; но я никак не мог добиться удовлетворения даже этой, просьбы, сколь бы скромна она ни была. Господин принц де Конти почел за благо упорствовать в такой безделице. Раздосадованный этой несправедливостью, я решил устроить для актеров Мольера несколько представлений в театре Пезенаса и дать им тысячу экю из собственных средств, но не изменить своему слову. Когда они уже были готовы играть в городе, господин принц де Конти, немного задетый в своем чувстве чести моим образом действий и побуждаемый настояниями Саразена[81] (его секретаря), которого я склонил на свою сторону, позволил, чтобы они сыграли в Ла-Гранже. Первое представление этой труппы, на вкус госпожи де Кальвимон, а следовательно, и на вкус господина принца де Конти, было неудачно, хотя, по мнению всех прочих зрителей, эта труппа много превосходила труппу Кормье как искусством актеров, так и роскошью костюмов. Несколько дней спустя они дали еще одно представление, и Саразен своими горячими похвалами заставил и принца де Конти признать, что труппу Мольера следует удержать, дав отставку труппе Кормье. Саразен так заботился и пекся о них сначала ради меня, но затем, влюбившись в актрису Дюпарк, он решил позаботиться о самом себе. Он сумел уговорить и госпожу де Кальвимон, и благодаря ему не только была отослана труппа Кормье, но и назначена пенсия труппе Мольера».
Следствием всего этого было то, что принц привязался к Мольеру. Он берет труппу под свое покровительство. Другой его домочадец, аббат Вуазен (при дворе Конти немало духовных лиц!) рассказывает, что «он не довольствовался тем, что посещал представления своей труппы, чтобы полнее вкусить радость от такого развлечения; он часто беседовал с главой труппы, лучшим актером Франции, о том, что было самого замечательного и приятного в его искусстве. Часто читая вместе с ним самые прекрасные стихи и самые изящные комедии как древних, так и новых авторов, он любил, чтобы ему объясняли их суть со всей возможной простотой, так что не много нашлось бы людей, которые могли бы вернее судить о театральной пьесе, чем принц».
Более того, когда Саразен умер из-за жестокости своего господина, тот попытался закрепить Мольера за собой; он предложил ему место секретаря, от которого Мольеру с трудом удалось отвертеться.
